Она единственная, кто никогда не испытывал страха передо мной. Остальные ненавидели, но пресмыкались, преклонялись и раболепствовали. Притворялись друзьями, чтобы в любой момент предать, нанести удар в спину... Она презирала, ненавидела, злилась — но не боялась. Никогда. Лишь однажды страх — дикий, безумный, всепоглощающий — промелькнул в ее огромных глазах. Я горжусь, что был этому причиной. Это жестоко, но мне все равно. Было и будет. Всегда.
   Она единственная, кому было наплевать на мое имя и положение в обществе. Другие — мерзкие, продажные твари — готовы были убить родную мать, отдать лживые, трусливые душонки за один мой взгляд или слово. Отвратительно. Но я не презирал их — они были недостойны. Она одна подходила для этого.
   Она единственная, кто никогда не врал мне. Правда — в глаза. Оскорбления — в лицо. Лицемерные, наполненные ложью и страхом, униженные речи не стоили одного ее выкрика, звенящего отвращением и ненавистью, но честного. Она совершенно не умела притворяться, скрывать свои чувства. Все в ней было просто и искренне, ее губам был неведом путь лжи и обмана. Мне нравилось унижать ее, видеть искаженное яростью лицо: "Ненавижу тебя!" Она ни разу не солгала мне. Я ценил это.
   Она единственная, кто знала, что такое честь и благородство. Даже злейшему врагу не могла сделать что-то плохое. Наивна до смешного, постоянно попадалась в мои ловушки и западни. Она побеждала всегда — и радовалась как ребенок. "Никогда не позволяй никому стоять у себя за спиной, ибо в любой момент последует удар" — мудрость, заученная в детстве. Только она могла бы занять это место.
   Она единственная была живой. Остальные — лишь серые оболочки с горящими глазами: жажда власти, алчность, похоть заполнили их сердца и мысли. Все пороки легко читались на серых лицах. Она же словно светилась изнутри, пытаясь зажечь окружающих. Она не понимала, что все настоящее уже умерло в них, остались лишь жалкие подобия, словно смазанные фотографии.
   Она единственная, кто ненавидел свою славу. Остальные, подобно голодным псам, пытались отхватить кусочек, не понимая, что она с радостью отдаст ее добровольно. Ее лучшие друзья отчаянно завидовали ей, пустые создания без чувств. Они скрывались под маской сочувствия и любви, словно плохие актеры, временами забывали о своих ролях, показывая хищные зубы. Она не замечала. Не хотела замечать. Я всегда насмехался и указывал ей на это, получая неизменное, как сама судьба: "Ненавижу тебя!" Ей было больно, мне это нравилось.
   Она единственная, кто верил в спасение этого мертвого мира. Она не понимала, что свобода отравлена зловещим смрадом ненависти и боли. Я видел ужас, страх, безумие, покорность, смирение и равнодушие в пустых, умерших глазах. Ей казалось, что это надежда, вера, храбрость и стремление к чему-то прекрасному и вечному. Она не замечала изломанных, лживых жестов. Она слушала того, чей ум давно состарился не меньше, чем тело. Она была слепа — она была обречена. Я знал это. Всегда.
   Она единственная, кто не чувствовал холода, исходящего от меня. Тьма, непроглядная, вечная тьма захватила мой разум, и я не мог вырваться из ее цепких холодных объятий. Не хотел. Разбитые грезы о свободе давно покинули меня, унеслись в темноту. Она не видела, что сердце мое давно умерло, словно что-то уничтожило тепло, надежду и свет, оставив лишь жестокость и безумие. Как тяжко мертвецу среди людей... Я не чувствовал тепла солнечных лучей — демоны не позволяли такой роскоши. Она хотела убить ложь, уничтожить яд, капающий на открытые раны. Она не понимала, что сострадание – глупость, которая приведет ее к смерти. Лишь я осознавал это, смеясь. Демоны были довольны — я играл безупречно.
   Она единственная, кто смог полюбить меня. Меня! Безумная, на что она рассчитывала? Что моя душа возродится? Что горечь ее слез погасит ад, сжигающий меня, пожирающий изнутри? Это было невозможно. Бессмысленно. Бесполезно. Ее тайные мучения, отравленные заиндевевшей ненавистью, не могли воскресить меня, как не могли и убить. Смерть не для меня. Она не понимала, что смерть – это рай, тогда как я приговорен к аду. Тьма, мой безжалостный палач, давно закрыла мне глаза своей шершавой ладонью. Я живу в ледяном аду уже вечность. Закончится ли этот кошмар? Я не знаю. Forse che si, forse che no... Возможно — да, возможно — нет. Мне давно это безразлично Тьма – мой наркотик, она затягивает в омут ненависти, трясину боли, водоворот страха. Выжить – невозможно. Умереть – нельзя. Жизнь – бред. Остается лишь существовать.
   Она единственная, кого я убил с удовольствием. Остальные – смутные очертания с перекошенными лицами. Покорность, смирение, никакой борьбы. Пустота... Ее мольбы вызывали у меня лишь смех, она унижалась – я причинял ей боль. Наслаждение. Ее страдания – лучшая награда. Ее стоны – музыка ада. Ее горло превратилось в одну сплошную рану от криков, истерзанная плоть становилась кровавым месивом. Она не могла поверить. Я до сих пор слышу ее голос, он вечно будет звучать в моей памяти, подобно протяжному стону – рыданию колоколов. "Нет, я не верю, борись, ты не можешь, умоляю!". Она искала искорку света, жизни, не понимая, что я – мертв. Я видел ее на коленях, молящую одуматься. Она не просила за себя, как остальные, она пыталась разбудить мои чувства. Ее последние слова крутятся в моей голове постоянно, словно кассета, переставляемая на начало. "Прошу тебя, не поддавайся! Не дай убить себя этой твари! Поговори со мной, скажи что-нибудь!". Отчаяние. Боль. Страдание. Унижение. Как низко ты пала! Я улыбаюсь, в моих глазах – приговор.
   — Сказать, Аи? – она поняла. Дикий, неописуемый страх мелькнул в ее огромных глазах, тотчас уступая место отчаянию и... равнодушию. Она знала, что я сейчас скажу. — Умри!
   Смертельное проклятие зазвучало музыкой из преисподней и медленно направилось к цели. Мы наблюдали за ним. Я – с наслаждением, она – с безразличием. Вспышка утонула в ее глазах, насыщая и гася их. Навсегда. А где-то вдали последний вздох издал человек, по-прежнему верящий в добро и чистоту.
   Никто не мог противостоять мне. Мир покорился, жалкий и уничтоженный, и Тьма опустилась на землю. Никто не в силах это изменить. Холод окутал сердца людей колючим покрывалом вечной ненависти и боли. Дни протекают бессмысленно, мое существование – лишь попытка не думать о вечности, которая навсегда похоронила мое тело в своих костлявых объятьях.
   Она единственная, кого я вспоминаю, когда серебристая вспышка, точь-в-точь как ее глаза, обрывает еще одну никчемную жизнь.
   Она единственная, кого мне не хватает. Она ушла, превратившись в неподвижную, дурно пахнущую оболочку. Моя душа выжжена пламенем безумия, но иногда мне жаль ее.

Благодарю, Окс. Мне очень приятны твои слова.
Ты угадал - это и есть мой стиль написания. Когда я пишу от первого лица, то ставлю себя на место персонажа. Когда от третьего - переживаю все события вместе со своими героями. Я пишу так с самого начала, поэтому мне легко удается подобный стиль.
На счет краткости - у меня есть и подлиннее, но, тем не менее, по теме))

Да, ты прав)
Это радует)

Порадовали Ваши слова, Niko-nokia.
Вопреки вашему впечатлению, место действия происходит не в Аду, а в магическом мире. Хотя, в результате произошедших там событий, чем, как не Адом его еще назвать.
Радует также и то, что, по Вашим словам, слег у меня легкий - к этому я и стремлюсь. Ибо в будущем хочу стать профессиональным писателем. Фентези - мой любимый жанр литературы. По нему и пишу. Хотя иногда приходит на ум и "повседневная" лирика.
В общем, спасибо за столь высокую оценку моего труда.